Wayfinders Circle Деколонизация повествования: ценность точек зрения коренных народов. Интервью с Кайнаном Тегаром

Выросший в лесной деревне Сунгай Утик и вокруг нее и учившийся у старейшин, Кайнан Тегар продолжает рассказывать истории сопротивления колонизации, которым его научили. Сегодня, как влиятельный режиссер в Борнео, Индонезия, он переносит мудрость и знания своего народа на большой экран.

Молодой режиссер Кайнан Тегар (народ даяк-ибан) открыл для себя силу визуального повествования, позволяющего передать образ жизни коренных народов, когда впервые взял в руки камеру в возрасте 12 лет.

Сегодня 19-летний индонезийский студент-антрополог недавно отметил знаменательную веху в своей карьере. Его четвертый фильм «Indai, Apai, Darah» (Мать, отец и кровь) был впервые показан на престижном фестивале Mountainfilm в Теллуриде, штат Колорадо, США. Публика тепло приветствовала фильм на мероприятии, часто ссылаясь на сложное мастерство кинопроизводства, а также на силу и важность истории.

Следующий показ фильма в США состоится 2 августа во время кинофестиваля Blackstar 2024 .

«Очень ценно иметь возможность рассказать историю с нашей собственной точки зрения как коренных народов», — говорит Кайнан. «Это часть проекта деколонизации. Это часть проекта по обеспечению прав коренных народов».

В этом интервью Кайнан размышляет о роли повествования в отстаивании прав коренных народов, о процессе создания фильмов с участием местных сообществ, о представлении коренных народов в средствах массовой информации и о важности того, чтобы коренные народы рассказывали свои истории с собственной точки зрения.

Луана Полинесио: Действие вашего фильма происходит в индонезийской деревне Сунгай Утик, где старейшины народа даяк ибан смогли дать отпор добывающим компаниям и защитить окружающие леса. Как ваша культура повлияла на то, как вы хотели рассказать эту историю?

Кайнан Тегар: Лес всегда был частью моей жизни, пока я рос. Это было нечто неотделимое и то, что мы, народ даяк ибан, очень уважаем.

Изначально я хотел изобразить, как существуют совершенно разные способы видения мира и чувствования таких вещей, как леса, деревья, воды и все остальное. Во время наших съемок, которые длились около двух месяцев, сама идея фильма сошлась с этой базовой предпосылкой о том, что земля — это мать, лес — это отец, а река — это кровь. Это очень мощное послание, которое я хотел изобразить. Кроме того, я хотел исследовать, как эти вещи применяются в повседневной жизни людей и как многому мы можем научиться у них. (Я хотел, чтобы люди размышляли над такими вещами) является ли это способом видения мира? Влияет ли это на то, как люди относятся к нему? Имеет ли это какие-либо последствия?

Ниа Теро с Нильсом [Коуэном, сопродюсером фильма] дали мне творческую свободу рассказать то, что я хотел рассказать. И это именно то, что я сделал.

Выросли ли вы в этом обществе?

Я вырос пополам между общиной и районной столицей, которая находится всего в часе езды от деревни. Я думаю, что жизнь между этими двумя, не далекими, но очень разными местами, дает очень интересную перспективу того, как мы живем. Возможность сравнивать разные образы жизни определенно способствовала моему видению, поскольку я мог видеть различия, а также ценности, которые там есть.

Как ваше сообщество было вовлечено в процесс создания фильма?

Центральная тема в том, что этот фильм сделан сообществом, людьми из сообщества, такими как я и моя команда. Они все были из окрестностей нашей деревни. В процессе мы консультировались со всеми, со старейшинами, бабушками, дедушками, и спрашивали их: Что вы хотите передать? Как вы смотрите на мир? Фильм формируется и формируется сообществом.

Вначале у нас было приблизительное представление о том, чего мы хотим достичь, но благодаря помощи людей из сообщества, которые поделились с нами своими идеями, в ходе процесса это превратилось в нечто гораздо большее.

Есть ли у вас примеры того, как участие сообщества помогло сформировать фильм?

Например, когда я собирался в это, я думал: «Вот где я вырос; я должен знать это как свои пять пальцев». Но когда мы проводили интервью, до меня дошло, что есть еще много того, чего я не знаю. Были истории о том, как наши старейшины боролись за свою землю, о протестах против этих компаний и о внутренней борьбе. В то время в сообществе шел долгий процесс переговоров и принятия решений, о котором я не знал.

С другой стороны, есть также культурная сторона вещей, например, предвещающие птицы, что было интересно и было такой красивой метафорой для меня. [ Кайнан ссылается на то, как деревня восприняла предупреждения предвещающих птиц, чтобы отразить захватчиков ]. Все эти знаки, которые природа дает нам в виде предвещающих птиц, и как мы интерпретируем эти знаки. Одна цитата одного из старейшин гласила, что там, где больше нет деревьев, больше нет жизни. Больше нет птиц, которые могли бы рассказать об этих предзнаменованиях. Природа больше не может говорить с нами. У нее нет посредника, чтобы сделать это. И я думаю, что это просто красивая метафора того, что происходит во многих местах.

Каковы ваши ожидания от этого фильма?

Я возлагаю на фильм большие надежды. Я думаю, что долгосрочная идея или цель заключается в том, чтобы сдвинуть иглу в разговоре о коренных народах, увидеть, что коренные народы не просто хранители леса. Да, это часть того, кем мы являемся. Но чтобы иметь возможность увидеть, что у нас есть свое собственное мировоззрение, что у нас есть свои онтологии, как мы видим мир, и как остальной мир может чему-то научиться из этого, отойти от чисто материалистического взгляда на мир. Например, видеть лес не просто как участок земли с деревьями на нем или как углеродные резервы, которые содержат определенное количество углерода и многое другое, но видеть его как место, где обитают наши духи, место, где жили наши отцы, наши матери и наши предки. Этот совершенно другой взгляд может помочь изменить то, как люди видят эти вещи, и это то, что очень необходимо в будущем.

Более приземленная цель — поделиться нашими историями с другими сообществами по всей Индонезии и миру. Это один из аспектов кинопроизводства, который мне действительно нравится. Просто это среда, в которой люди делятся историями. Когда я рос, истории были большой частью моего детства. Мои бабушки и дедушки, и мои родители рассказывали мне все эти истории о том, кем были наши предки, что произошло, что это значит, и, знаете, просто возможность поделиться этой историей с людьми имеет свою собственную ценность, давая людям эту новую перспективу, это новое понимание.

Например, в одном из моих предыдущих фильмов я задокументировал процесс, через который прошел наш народ, чтобы получить свои традиционные права. Одной из целей этого фильма было сделать так, чтобы больше людей в Индонезии узнали об этом процессе, потому что распространение этой информации правительством все еще очень ограничено, и многие коренные общины не знают, что они могут добиться признания своих прав. И я думаю, что это такой позор. И это один из способов, которым мы можем внести свой вклад. В конечном счете, это фильм, который защищает коренные народы, защищает наши права, наши права на землю и наши права как людей.

Последняя и более личная цель — чтобы люди, смотрящие фильм, сопереживали. Во многих разговорах о коренных народах нас часто видят как других. Нас часто видят как людей, которые обладают культурными знаниями, например, или, как я уже говорил, как хранителей леса, но обычно ускользает тот факт, что мы также люди. Нам предстоит пройти долгий путь, когда мы говорим о представлении в СМИ и о равенстве, и о том, чтобы рассматривать коренных народов не только как других, но и как собратьев по человечеству. Я думаю, это одна из вещей, к которой я хочу попытаться и к которой хочу стремиться, потому что именно поэтому в фильме много тем о семьях, дедушках и внучках, которые делятся историями. Я думаю, это то послание, которое я хочу донести: более гуманный способ смотреть на коренных народов.

Ваши фильмы говорят об Индонезии, но они поднимают проблемы, общие для коренных народов в других частях света. Каковы ваши планы на будущее, и планируете ли вы снимать в других регионах?

Сейчас я изучаю антропологию в университете. Я действительно многому научился и понимаю, что еще так много предстоит узнать. Во время летних каникул я сейчас работаю над проектом, в рамках которого отправляюсь в сообщество, которое находится недалеко от моего собственного, все еще на острове Борнео. Это долгосрочный проект, вероятно, он продлится все мое время в университете. На каждом перерыве я буду проводить с ними около месяца, и я хочу иметь возможность документировать, какова жизнь людей, все тонкости и нюансы. Один из аспектов, который я хочу передать, это то, насколько мы все похожи, но я также хочу продемонстрировать различия и то, чему мы можем научиться из этих различий.

Это мой страстный проект на данный момент. Но, да, в будущем, после того как я закончу свой университет и этот проект, я надеюсь, что смогу работать в большем количестве мест по всему миру, не только в Индонезии, но и в Южной Америке, например, или в бассейне Конго. Потому что, как вы сказали, истории дискриминации, истории токенизации и истории добычи не являются уникальными для моего народа. Это не является уникальным для народа Борнео, для народа Индонезии. Это одна и та же история для (коренных) народов по всему миру, и есть большая заслуга в попытке связать все эти истории. Если мы сможем установить эту связь и рассказать ее в любой форме, через фильм или другие формы искусства или письма, это может быть мощной историей. Но, конечно, это еще очень далеко в будущем.

Видите ли вы какую-либо связь между повествованием и вашими антропологическими исследованиями?

Когда я решал, идти ли в университет или нет, две возможные специальности, которые я имел в виду, были киноведение и антропология. Я решил пойти на антропологию, потому что киноведение во многом связано с анализом фильмов, но это гораздо больше о среде, чем об историях, сути и содержании. И это одно из того, что я получил от антропологии, антропологической перспективы, возможности видеть не только с нашей точки зрения на мир, но и с точки зрения других людей, и видеть, что есть другие образы жизни, которые отличаются от нашего и в равной степени значимы. Эта широкая, открытая перспектива действительно способствовала тому, как я размышляю о своем собственном Народе или о нашем собственном образе жизни.

Как антропология изменила ваш образ мышления?

Когда я впервые начал снимать фильмы, мне было около 13 лет, это было в основном просто для развлечения. Это был проект, которым я увлекался, но потом он стал более серьезным, и в то время я думал, что моя цель — сохранить культуру. Теперь, годы спустя, я понимаю, что культура — это нечто очень динамичное; это то, что постоянно меняется. Есть цитата одного из моих любимых антропологов, Дэвида Гребера. Он сказал, что этнографические работы, археологические свидетельства из прошлого и все эти различные описания разных образов жизни — это скрытые сокровищницы знаний и философских образов жизни, из которых нам есть чему поучиться. Я помню, как он также говорил, что антропология — это дисциплина, которая боится своего собственного потенциала. И я думаю, что это очень верно. Знаете, есть много очень интересных идей, мягко говоря, которые можно исследовать с этой точки зрения, и именно поэтому это та история, которую я хочу рассказать.

Какие параллели вы видите между силой повествования и устной традицией коренных народов передавать свои знания следующему поколению?

В нашем сообществе эти виды знаний, культурные и экологические знания, всегда передаются через устную традицию, истории и повседневные действия. Единственное, с чем мы сталкиваемся сейчас, это то, что становится все труднее это делать из-за изменений, с которыми нам пришлось столкнуться. Я думаю, что существуют очень разные взгляды на это, но это возможность для нас использовать новые доступные средства. Такие средства, как кино, например, продолжают эти истории, чтобы продолжить это культурное знание. И возможность рассказать это с нашей собственной точки зрения, от себя — это одна из вещей, за которые я действительно выступаю. Многие люди любят говорить, что технологии представляют угрозу культуре, и я с этим не согласен. Это одна из форм, один из способов, который мы можем использовать в своих целях. Мы можем использовать его, чтобы продолжать рассказывать наши истории, например. Важно, чтобы мы вернули себе это средство и взяли контроль в свои руки, чтобы решать, что мы хотим с ним делать.

И я думаю, что это именно то. Я имею в виду, как сейчас, когда мы едем на работу, я говорю с вами на английском; это не родной язык моего народа, это точно. Это как часть культуры из другого региона. Но я использую его, чтобы иметь возможность донести до вас истории моего народа, и я думаю, что это то же самое, что и фильм, как и с такими видами медиа, есть новые языки, чтобы рассказать, истории, которые мы всегда рассказывали. Я думаю, в этом есть определенная красота.

В процессе создания фильмов в вашем сообществе сталкивались ли вы с ситуациями, когда вам не разрешали снимать из-за секретности ситуации или по другим особым причинам?

Ну, в моем сообществе нет табу на запись или что-то в этом роде. Они очень открыты в отношении съемок и рассказывания историй. Но есть и другие места, где это не так свободно. Например, есть одно интересное место, в котором я был две недели назад, и у них очень строгий набор принципов, которые определяют их образ жизни. Они не позволяют никому из членов их сообщества иметь электронные устройства. Они не носят никакой обуви или вообще никакой обуви. Им не разрешено пользоваться транспортом или транспортными средствами. Мы можем рассматривать это как прямой отказ от того, что мы называем современной жизнью. Есть священные места, куда вам не разрешено приносить технологические устройства, такие как телефоны, камеры или ноутбуки. И я думаю, что в такой ситуации это всегда должно быть решение, которое принимается на основе мнения людей, находящихся там. Это мой главный руководящий принцип.

Какой вклад или решения могут внести коренные народы в борьбу с изменением климата?

Я уверен, что вы уже слышали много тезисов о том, что коренные народы — лучшие управители земли. С моей точки зрения, рассказывание историй — это прекрасное средство, которое мы можем использовать для перемен. Оно способно по-разному влиять на людей. Оно может давать людям новые идеи, чтобы они могли по-новому взглянуть на вещи. И надежда в том, что люди возьмут эти новые идеи и смогут применить их в определенных местах.

Как я уже говорил, идея рассматривать деревья и леса не только как механизм улавливания углерода, например, кормить их чем-то гораздо более священным. Говоря очень идеалистически, если мы сможем перейти от парадигмы, которая фантазирует об экспоненциальном росте и постоянной эксплуатации, и перейти к экономике, основанной на уважении к нашему живому миру или к экономике, основанной на правах человека, то это именно те изменения, которые нам нужны. И если мы сможем это сделать, то есть огромный потенциал для изменений. Я думаю, что роль коренных народов в целом заключается в том, чтобы иметь возможность защищать существующие бастионы лесов, коралловых рифов и природы и уметь управлять ими. Следующий шаг вперед — как справиться с тем, что мы уже потеряли. В этом контексте существует множество коренных способов жизни и множество коренных знаний о том, как управлять лесом, из которых мы можем извлечь пример и применить в этих контекстах.

Третий пункт — это пункт структурных изменений, и я надеюсь, что эта новая перспектива, повествование, основанное на единственной правде, сможет подтолкнуть к тем структурным изменениям, которые действительно должны произойти.

Хотите ли вы сказать какое-нибудь последнее сообщение читателям?

Наш взгляд на коренные народы по-прежнему очень искажен, и в этом взгляде на коренные народы осталось много колониальных отметин. Существует много ужасных стереотипов; токенизация все еще актуальна. Очень ценно иметь возможность рассказать историю с нашей собственной точки зрения как коренных народов. Это часть проекта деколонизации. Это часть этого проекта по обеспечению прав коренных народов, каждого народа в мире, их собственной жизни и возможности определять свое собственное направление.

*Сунгай Утик является членом Wayfinders Circle , альянса из 15 коренных народов со всего мира, стоящих на передовой опеки. Они защищают свои земли, воды и территории, руководствуясь знаниями предков, передаваемыми из поколения в поколение.

Круг искателей пути организован Нией Теро ( @NiaTero ), Фондом Паванка ( @PawankaFund ) и Всемирным союзом коренных духовных практиков (WUISP).

**Это интервью было отредактировано и сокращено.